куда я попала, и где мои вещи???
Про Брайана и Джастина
Несмотря на то, что я мастер по невыполнению творческих обещаний и быстрому остыванию практически ко всему, что попадается под нос и задумывается к исполнению, обещания данные этому фандому я выполню. Потому что главный герой своим ярким примером, во-первых, настырно учил доводить все до конца и не сдаваться, а во-вторых, даже если и вышел из башки покурить, то ненадолго. С таким подходом просто обязан на этих страничках потусоваться. А чтоб не заскучал ненароком от моих простыней, обеспечу его желанной компанией и постараюсь осветить должным вниманием сразу обоих.
Много текста. Очень много текста
Во избежание недопониманий, недоразумений и постановки автору сего дневника диагноза по аватарке, отмечу перед затяжным прыжком в бездну: все ниже перечисленное и в этом посте и во всех последующих - безбожно махровое ИМХО. Нельзя сказать, правильно ли я поняла посыл с экрана или нет, верные ли сделала выводы о характерах персонажей или ситуациях. Я далека от американского менталитета и образа жизни, я даже шапочно не знакома ни с одним открытым геем, я просто как всегда смотрю нечто уютно свое и радуюсь по этому поводу. И да. Несмотря на искреннюю любовь и симпатию к Солнышку и дурной на голову, но местами похожий на тейлоровские терзания, как две капли воды, жизненный опыт, я Брайанодевочка. Он для меня главный герой. Самый любимый, самый родимый и самый интересный. Центр Вселенной. Так что непосредственно любовную линию рассматриваю с перекосом в сторону интересов Кинни.
Ну да не буду нестись впереди паровоза и попытаюсь членораздельно высказаться отдельно по персонажам. Безотносительно их зацикленности друг на друге. Про любовь и обоюдный мозговынос в следующей серии простынной мануфактуры.
Итак. Брайан. Брайан Кинни… Вот бывает же, так много хочется сказать, что тупо не понимаешь, с какой стороны взяться, какие слова подобрать и как дышать вообще в его несусветно великолепную сторону. Поэтому повешу картинку.
Я капитулировала. Не с первого взгляда, каюсь. Реакцией на первое появления в кадре был немного нервный смешок. Типа «строит тут из себя пуп Земли, фу таким быть». Но стремительный домкрат несущихся вперед событий уже к середине пилота вынес вон все сомнения. Сначала меня по башке шарахнуло удушливой волной сексуальности, необъяснимых флюидов, от которых хочется раздеться и, повесив неконтролируемо вываливающийся язык на плечо, сказать: барыня лягли и просють. Тот факт, что товарищ персонаж, на секундочку, стопроцентнейший гей меня вот вообще не смутил. И не смущает до сих пор. Если по отношению ко всем остальным характерам никакие низменные мысли даже и не думают в голову лезть – исключительно констатация факта «красивый/некрасивый», «симпатизирую персонажу/не симпатизирую», то тут встала Луна в оппозицию к Марсу, облил он себя с ног до головы минералкой, и у меня не осталось никаких шансов для результативной борьбы. Дальше еще хуже. Контрольный в голову. Кинни взял на руки новорожденного сына и улыбнулся по-настоящему, с ощущением открытого, но какого-то испуганного счастья. И я поняла, что бы он впоследствии не сделал, я все равно буду помнить эту улыбку и знать, что на самом деле он вот такой.
Пожалуй, лучше, чем словом противоречие его не описать. Противоречия окружают плотным облаком его характер, его поведение, противоречия раздирают на части и зрительское восприятие.
Нам показывают яркую, агрессивную картинку: грубый, надменный, эгоистичный, циничный, зацикленный на удовольствиях под экстази и без обязательств. Просто пихают в кадр из серии в серию, озвучивают по нескольку раз хором голосов остальных персонажей. Мозг с распростертыми объятьями принимает эту аксиому: Брайан Кинни – сволочь. Это такой себе фундаментальный столп постоянства среди хаоса мыслей и впечатлений от остальных событий. А потом начинается интересное. Вокруг столпа начинают кружить детали. Сначала еле уловимые: закушенные губы, проникновенные взгляды, неожиданно взрывные эмоции. Они создают вокруг стабильного монумента сволочизму стихийные порывы ветра, которые отрывают от образа малюсенькие кусочки железобетонного панциря и дают возможность усомниться: а правда ли он настолько плох? Потом вылезают поступки. Как бы нехотя продираются сквозь тонну отрицания и сарказма. И бьют по мозгам отбойным молотком. И ты уже в открытую заглядываешь за кулисы его неприступного забрала и видишь там совсем не то, о чем талдычут каждый встречный и поперечный.
Да, он эгоист. Нет еще в мире таких розовых очков, чтоб позволили его масштаб скрыть. Но опять же. Прежде чем обвинять, лучше разобраться. Он бесконечно недолюбленный ребенок, которому однажды само собой пришло в голову, где-то между пьяными проповедями матери и избиениями отца: если тебя никто не любит, полюби себя сам. Если никто тобой не гордится, гордись собой сам – не останавливайся, делай все на грани фола, будь на верхушке мира. Он боится. Боится уязвимости и боли. Боится никчемности и похожести на всех. Боится ограничений свободы и независимости, которые вырывал для себя зубами. Защищается, размахивая дубиной грубости и сарказма по сторонам, как ветряная мельница. По подростковому – наотмашь, без компромиссов.
Не зря в его адрес пару раз проскакивало обращение к Питеру Пэну. Брайан не хочет взрослеть в своем восприятии окружающего мира. Он привык делить его по черно/белому принципу. И противопоставлять себя целой вселенной. Он периодически мудро и правильно находит нужные рычаги для влияния на окружающих. Мотивирует, подстегивает, ставит на место. Но совершенно не представляет, что делать с собой, сопротивляясь изменениям со страшной силой и ставя рекорды по совершению ошибок в отношениях.
Он придумал себе прекрасный стиль жизни. Ярко и без видимых обязательств. Красота и сексуальность позволяет ему выигрышно преподносить себя и чувствовать хозяином положения. Не истребимы все-таки в нас человеках животные инстинкты. Доминировать через секс. Брайану этого достаточно для ощущения себя свободным и живым. Он не хочет сложностей, не хочет ответственности, не хочет обыденности. Жизнь – праздник имени себя самого. Но и в ней есть много подводных камней. Она обязывает быть всегда молодым, здоровым, незаморачивающимся, легким и циничным. Она не приемлет и категорически отмахивается от изменений. Ему настолько комфортно в начале сериала в той окружающей его действительности, что все последующие события – нереальный стресс. И Джастин со своей влюбленностью, и Майки с собственной жизнью, и Гас со свалившимися вместе с первым криком обязательствами, и время шагающее по планете вопреки всем планам.
Брайану было хорошо. Ни у кого ничего не требовать, никому ничего не давать. Это прекрасный защитный механизм. Нет повода для боли – нет боли. Потребность в привязанности с лихвой окупает Майкл, на которого можно вешаться в приступах тактильного голода, заряжаться восторгом по отношению к собственной персоне от одних только взглядов. Иногда поговорить о чем-то за пределами обыденности можно с Линдси. Иллюзию принадлежности к стае в состоянии создать одна только Дебби с широтой души, куда всю Либерти Авеню засасывает. И не надо заморачиваться. И сталкиваться с проблемами. Все, от чего он так бежал в детстве, ушло в небытие с умца-умца в Вавилоне. Для нас немного диковато. А у человека зона комфорта, кропотливо созданная и выращенная до идеальных условий существования. Приветливо распахнутыми задние комнаты и спущенные брюки. Раковина с блекджеком и шлюхами.
Почему же, когда его начинают из этой уютной раковины выковыривать, а он сопротивляется, у всех какой-то странный негатив выскакивает? Все начинают жаловаться. Мелочь несовершеннолетняя вдруг воспылала юношеской любовью – Брайан, не обижай ребенка. Попросили просто стать донором спермы – требуют обязательств, проснулись обязательства не только материальные, но и моральные, тяжелые связанные с угрызениями совести и собственной травмой – Брайан, уйди в тень и не отсвечивай. Ушел в тень – Брайан, тебе на всех наплевать. Все требуют жертв. То монопольного права на пользование, то участия в чем-то абсурдном. Обижаются на справедливые пинки, не видя, что они реально работают и помогают. Да за одного только Тэда, историю со Стоквеллом и периодические пистоны Линдси и Мелани ему впору давать приз зрительских симпатий. Ан нет. Все продолжают обвинять в недостаточности человечности. И с экрана снова хор голосов: Кинни – сволочь.
Даже передать не могу, как меня весь сериал бесило искреннее желание всех Кинни переделать. Во-первых, гайз, со своими тараканами разберитесь. Во-вторых, пока человек сам не захочет, не познает необходимость изменений, он все будет воспринимать в штыки и действовать от противного. Чем, собственно, Брайан усиленно и занимался. Очень по-взрослому демонстративно делал все назло, пока по башке не шандарахнуло пару раз. Воистину чужие грабли никогда по педагогическому эффекту на свои собственные не потянут.
Ладно, что-то меня утянуло не в ту степь. Пару слов про дорогих людей. Про Джастина отдельный пост будет, так что невежливо оставим его за бортом. Про Майкла, Дебби и Линдси с Гасом. Очень странная модель семьи. То, чего никогда не было. Мама, давящая своей гиперактивностью и заботой. Через край, эмоционально до чертиков. От нее во все стороны так и брызжет нерастраченное материнское чувство. Даже не нужно стараться. Просто стоять рядом – зацепит и прижмет к груди. У Брайана в организме уровень материнской любви отрицательный. Хоть как-то восполнить можно исключительно вот таким абсурдно огромным энтузиазмом. Дебби его знает, как облупленного. Дебби не жалеет, а воспитывает. Дебби не дует на сбитые коленки, а безжалостно заливает их антисептиком и курит с ним косяки. Это воистину странно, но это работает.
Майкл и Линдси – странная квинтэссенция братской привязанности. Слепая любовь и доверие вперемешку с голосом разума и точкой приложения своей неуклюжей заботы. Он и в половину не был бы настолько собой, если бы не неподдельное восхищение Майкла. Это прекрасное чувство родственной души: и в огонь, и в воду, и в медные трубы, оно окрыляет и вселяет уверенность. Он не стал бы настолько измененным собой, если бы не желание заботиться о Линдси и Гасе. С Гасом вообще тема отдельная. Тема отца. Болезненная до чертиков. Брайан не понимает, что такое отец. Нормальный отец, от которого не шарахаются в сторону и не сбегают из дома. Брайан четко понимает, что не сумеет. Брайан отчаянно хочет сделать сына не похожим на себя, но понятия не имеет, как подступиться. И привычно уходит в тень, боясь только навредить неправильными действиями. Брайан уверен, что лучше никакого отца, чем плохой и в то же время мечется не в силах вычеркнуть до конца. Иногда это выглядело откровенно черство. Потому что не готов, потому что не умеет, аллё, он вообще просто сперму сдал в банку. А иногда забывалось, как дышать. Потому что остро и сильно.
Отдельно хочу высказаться про самореализацию. Почему-то очень часто в фильмах с яркой любовной линией, зрители в вопросах восприятия ставят во главу угла именно любовь, растворяя героя в отношениях по самые уши. Поскольку меня пару раз серьезно задевали за живое перипетии в отношениях Кинни и Тейлора, косвенно связанные с работой, считаю преступлением не выдать пару слов. Может, во мне играет генетическая память и гендерные стереотипы, но я вообще не воспринимаю мужчин, которые не знают, чем заняться и не умеют работать. Это какой-то нонсенс и бред. Я всегда радуюсь за персонажей, у которых получается делать то, что они умеют, хорошо. У Брайана получается и это здорово. Ему это чертовски важно. Быть независимым, иметь деньги, признание, доказывать людям, что он может с легкостью манипулировать, что он всегда прав. Очень показательно, что он рекламист. Ему вообще очень легко лгать и выставлять вещи под тем соусом, под которым окружающие хотят их видеть. Он привык с успехом преподносить себя так, чтоб на него велись. Так же и с работой. Он каждый раз доказывает сам себе свое если не могущество, то способность управлять. Это дает уверенность в себе, повод для гордости, возможность проорать откуда-то сверху: я не неудачник. Смотрите, я научился сам, я делаю сам, для меня нет ничего невозможного.
Он невероятно остро воспринимал все свои неудачи, погружался в проблему с таким себе носорожьим упрямством: пру вперед, ничего не замечаю вокруг, так туго затягиваю галстук, что забываю дышать. Бывает моменты, когда работа перетягивает на себя одеяло, когда перед носом вызов, когда напряжение бьет из ушей, но это нужное напряжение. Это я сейчас про контракт с Браун Атлетикс для Вангарда и несостоявшийся лыжный курорт. Как можно было не заметить? Не поддержать. Я в силу девочковой чуткости не понимаю, и очень переживала. Триумф в одиночку получился с ужасно обидным привкусом. Искренняя детская тяга порадовать своими успехами близкого человека была вышвырнута из организма с удвоенной силой за ненадобностью. Один из моментов, показавший настоящего Брайана. Бесценный. Пробрало до печенок. И когда Брайан открывал «Киннетик», я, осознавая всю важность для него, от переживательного напряжения сгрызла весь маникюр. А после и вовсе налила себе коньяку «За победу!» Новое детище, новый вызов, новые горизонты, новые поводы доказывать свою хватку, свой ум и талант. Прекрасно. И этого должно быть много. Это ведь тоже признак альфасамячности, без которой Брайан чувствует себя голым и уязвимым. И признак покруче секса, потому как в человеческой стае мозг все-таки важнее пениса.
Желание контролировать свою жизнь и переть вперед ярко проиллюстрировали нам еще одной сюжетной линией. Рак мне даже вспоминать больно, потому что я ревела и боялась пугающе по-настоящему. Но это необходимо. Потому что это тоже Брайан без прикрас. Это испуганный раненый зверь, мечущийся, рвущийся прочь от жалости и слабости когтями и зубами. Зверь прячущийся в одиночестве, сбитый с толку. Как я не самый сильный? Как от меня вообще ничего не зависит? Как все может внезапно закончиться? Это ужас, который нельзя показывать даже себе. Только ткнуться носом на пару секунд в чужую, но такую родную маму. Чтобы молча сжала цветной варежкой дрожащие пальцы. Без доказательств, что ты самый лучший, без боязни разочаровать, померкнуть в восторженных глазах. Просто зажмуриться и перетерпеть. Насколько ужасно не верить в то, что тебя можно любить не только лучезарного. Без короны, с химиотерапией и болевым синдромом. Насколько ужасно быть уверенным, что тебя бросят, как отслужившую свое вещь. Насколько ужасно постоянно что-то доказывать. Насколько сильным тебя делает это желание доказать. Гвозди гнуть можно одним только взглядом.
Мда. Написано уже куча всего. И столько же не написано. Бездна для размышлений, но я уже просто не могу. Его нужно любить. Без условий, без ожиданий. Не обращая внимания на защитные выбрыки, на попытки высвободиться из кокона, на страх довериться, на страх того, что все закончиться и он снова будет один. Так любят мамы. Так любят собаки. И походу так любят сериальные фанаты.
Резюмируя все присутствующие в посте бредни: он яркий, он многогранный, он закован в глухой панцирь, и вылезает оттуда очень редко и с оглушающей болью, он остро чувствующий и сомневающийся, он принципиальный и циничный, он офигенно сексуальный и пробирающийся с порога сразу на подкорку.
Люблю его.
Точка.
Приступим ко второй серии Марлезонского балета и обратим свои любящие взоры к солнцу, а точнее к Солнышку.
Джастина Тейлора можно характеризовать целой кучей разнонаправленных эпитетов от дерзкого и мечтательного до мега упрямого и прилипчивого. Но в голове на репите все равно вертится единственное и неповторимое Саншайн. Безумно правильное сочетание яркости, теплоты, жизнелюбия и внутреннего света в одном слове и одном человеке.
Отношение к Джастину сформировалось у меня мгновенно и пронеслось к финалу через все суровые сюжетные перепитии – малыш, мама тебя очень любит, даже когда считает, что ты ведешь себя глупо. Как говорится, даже если балбес, зато мой.
Безудержный материнский инстинкт при виде этой блондинистой макушки заполыхал буйным пламенем еще в первой серии, а уж в последующих так вообще чуть вдребезги не разнес мне всю тонкую душевную организацию. То хотелось его прижать к сердцу и по голове гладить, то отлупить и поставить в угол, то реветь и волноваться, то гордиться и, расправив крылья, радоваться каждому успеху. Мозг отчаянно сигнализировал: окститесь, барышня, ну какой сын? Что за новые сериальные извращения на твою голову? Его даже собственная мама в комплекте с общесериальной мамой Дебби и выводком социально ответственных дайков так не опекает, как ты, квочка недоделанная. Никакой аутотренинг не помог. Дитёнок и все. Самое забавное, что вот это непознанное материнское удивительным образом гармонично сочеталось с тотальным отождествлением некоторых мотивов Тейлоровских поступков с собственным жизненным опытом, до состояния нирваны от понимания его импульсивных поступков – омг, я же тоже так делала, я понимаю «почему».
Галопом пробегусь по сезонам, чтоб худо-бедно хронологический порядок мыслей и чувств восстановить. С ним как-то удобнее загнать себя в рамки, нежели с Брайаном.
Первый сезон. Кодовое название: «Мы от него не отделаемся».
Сроки написания этого поста перевалили за месяц, когда я нашла наконец-то подходящую про молодого и зеленого Джастина цитату. Просто на разрыв аорты. «Какая разница, как я попал в твою квартиру, главное, что мы теперь вместе.»
С него было смешно. По-доброму так, как в мультфильме, когда главный герой порет чушь, но делает это так непосредственно и мило, что ты ему все прощаешь. Вот такой себе замечательный щенок, на которого приятно смотреть и трепать за ушки, который может уткнуться носом в руку и вызвать приступ умиления, а может и тяпнуть острыми зубками за наивно протянутую руку. Он смелый. То ли до гордости, то ли до абсурдности.
С одной стороны, мать честная, мальчик, отстань от взрослого дяди. Ты оглох? Сказали же: нет! С другой, лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть. Влюбился? Дерзай. Закрывают дверь – лезь в окно. Не желают влюбляться – влюбляй через друзей, соседей и неравнодушных граждан. Ты же такой милый. Логика на грани фантастики, да, не спорю. Но так и было. Просто эти его обезоруживающая, ослепляющая улыбка, порывистость, открытость, готовность прыгать в пропасть без парашюта… Это все сбивает с толку и местами парализует волю. И пока мозг кричит: да ну нахрен, почему он впился в Брайана как клещ? У них вообще ничего общего. Сердце тихонько так и мечтательно отбивает ритм: им есть что друг другу дать. Он вдруг сразу, на выдохе становится небезразличным. Наверное, так и должно быть. В конце концов в Джастине сосредоточен уникальный собирательный образ взрослеющего, осознающего себя, окружающий мир человека со всеми присущими возрасту бескомпромиссными тараканами. Его швыряет об целые кучи проблем и эмоциональных потрясений, и ты не можешь взять и не думать. Оно-то все настоящее. И где-то ближе к финалу сезона осеняет: персонаж напрочь растерял свою персонажность. Он живой.
А потом было закрепление достигнутого озарения. Испуганный крик и удар. Эта блядская бита снесла напрочь всю эйфорию не то, что от выпускного, - от сезона. Каких-то 4 секунды, а в легких просто кончился воздух. И как-то сразу стало пусто. Не страшно. Нет. Просто совершенно непонятно: ну как? Как же? Это же Солнышко. Улыбательное вихрастое чудо. Он не может валяться на полу с проломленной головой. Он может только улыбаться и дерзко глазеть на мир. А там кровь. И больничный коридор. И конец, мать его, сезона. Пыщ.
Как же хорошо, что была возможность тут же врубить сезон номер два и тупо выдохнуть. Хиатус с такой финальной точкой напоминал бы ад.
Второй сезон. Кодовое название: «С ноги и в голову».
В начале на голову падает просто коктейль Молотова для не слабонервных. Упрямый и сильный. Испуганный и нервный. Потерянный и озлобленный. Честно, вообще не понимаю, как можно остаться равнодушным к персонажу, которого с такими разнокалиберными соусами подают.
Я панически металась по потолку и жаловалась вслух на несправедливость мира, пока Джастин пытался прийти в себя. В некоторых моментах у меня самой дрожали то руки, то губы. Белка истеричка – вот моя роль в этом сериале. Хорошо, хоть это не заразно. И рядом с Джастином были почти всегда товарищи адекватные. Ну насколько можно считать адекватным Брайана. И он потихоньку оттаял сам. И растопил другого.
И был истинный кайф, и полет, и надежда. Фиг знает на что, но на что-то хорошее. А потом шандарахнуло Итаном. Тут прям как с грозой: вроде и тучи начали сгущаться с самого утра, и ветер завывал, и стемнело разом, и молния сверкнула совсем рядом, но когда громыхнуло прямо за спиной, ты инстинктивно вжал голову в плечи и испуганно зажмурился.
Джастин, как истинный подросток, хотел брать все от жизни большой ложкой. Если уж быть геем, то гордо заявлять об этом всем вокруг и еще и фак учителю показать, если уж хлопать дверями закрываясь от непонимания, то уходить из дома насовсем, не потрудившись даже смену трусов захватить, если уж искать любви, то сразу принца и как в сказке для семилетних девочек с розовыми лепестками с неба и песнями на два голоса. А что думают при этом все остальные – не особо и важно, что вообще вокруг происходит, тоже. Должны по сценарию быть цветы, серенады и проникновенные взгляды – хоть умри, но сделай.
Если бы мне было немного меньше лет, я бы презрительно скривив губы, обозвала Тейлора предателем. Вот так втихаря за спиной наслаждаться романтикой. Не безымянный трах, а полноценные отношения. Кошмар и ужас. Хочешь уйти – уйди, но зачем обманывать?
Если бы мне было еще меньше лет, я бы с огнем в глазах и в развевающемся на плечах супергеройским плаще задвигала другие лозунги: Джастин, родненький! Конечно! Конечно! Беги от этого страшного эгоиста Кинни. Он тебя не любит, ноги вытирает, ты достоин большего. Любви, поклонения, восторженных писков, серенад и цветов. Это же так романтично! Слушать по триста раз на дню, что ты красив, любим и вообще – суперпупермега парень мечты. И пофиг на все доводы рассудка, главное – слушай свое сердце и Паганини.
Но я посмотрела сейчас. А сейчас я уже знаю, как это: искренне считать, что ты достоин большего, потому что ты такой замечательный, что все вокруг должно кружиться вокруг тебя, верить в то, что вся дурацкая романтика из книг и музыкальных клипов не маркетинговый ход, а чистейшая правда, и важнее священной влюбленности в самом сопливом её проявлении в мире ничего нет. Я знаю, как упоительно и прекрасно – жалеть себя. Как легко думать, что все можно, и более того, нужно. Я знаю, как приходить потом и делать вид, будто вообще ничего не случилось. Я понимаю, почему Джастин кинулся к Итану, как голодный к колбасе. Он хотел сбычи мечт и романтических ожиданий. Хотел быть единственным и чувствовать себя самым-самым лучшим. Хотел смотреть и слушать, так и не научившись видеть и слышать. Мне только одного жаль, что эти эксперименты над собственным сознанием зашли так далеко. Что прозрение произошло не само собой, путем мучительного мыслительного процесса, а путем тыканья мордой в лужу.
Я не виню. Мне больно, что он сделал ошибку, а никто не смог его предостеречь от глупостей. Наверное, так же больно, когда твой ребенок в первый раз сует руку в огонь, пытаясь познать мир и почувствовать себя его хозяином. Я понимаю, повинуясь каким порывам, он ушел. И я радуюсь, что находясь в таком же эмоциональном состоянии обиженности на весь мир, нашла в себе мозги не поступить также.
Третий сезон. Кодовое название: «Обнять и плакать».
Это было ужасно. Вот просто ужасно. Градус страданий в отдельно взятой моей человекотушке зашкаливал до абсолютно запредельных высот. Даже если с титаническим трудом абстрагироваться от Брайана, который своим молчаливым бунтом шинковал сердце в лоскуты, чудовищное чувство неправильности тейлоровского выбора и предчувствие страшной ошибки сделали свое дело и так. При виде Итана меня начинал колотить злобный и неконтролируемый озноб. Хотелось то бороду ему выдернуть, то скрипку в задницу засунуть. Потому что насквозь фальшиво, глупо, по-детски все выглядело. Издевательство над принцессными мечтами и сказочными ожиданиями. От сердца шел порыв: взять Джастина за плечи и трясти: очнись, очнись, очнись! Что же ты творишь, дурак? А мозг методично долдонил: он сам должен понять, что все в жизни куда сложнее и менее радикальнее. Сам должен наступить на грабли, отгрести по башке, шарахнуться в сторону, а потом еще раз на них же прыгнуть и получить в лоб для закрепления результата, и уже потирая шишки снять розовые очки и перестать мыслить штампами из дешевых мелодрам.
И доводы мозга почти уговорили мятежное сердце, если бы не одно НО. Джастин не улыбался солнечной улыбкой. Растягивал губы, моргал ресничкам, говорил тонну какого-то фонового текста, но был не Джастином. Он был потухшим и каким-то неправильным. И меня снова разрывало на миллион хомяков от желания: встряхнуть как следует. Или вставить зарядное устройство и подвести к нему электричество. Чтоб он перестал напоминать бледную тень себя и стал дышать полной грудью. Самое страшное… что даже после возвращения блудного попугая в семью, мне все равно не хватало его прежнего. Вот все так, но совсем не так. И не от того, что мальчик вырос, а от того, что он просто стал не таким. Я смогла силой и Брайаном прогнать это странное ощущение к началу четвертого сезона. Но мне не удалось забыть о нем окончательно до самых финальных титров.
Четвертый сезон. Кодовое название: «Держите меня семеро».
Вот уж где я познала священный дзен. Просто получила магистерскую степень по управлению гневом. Розовые бригады, и пусть весь мир подождет. Долбанный малолетний радужный бойцовский клуб. Без тормозов и крыши. Какие только маты на бритую голову я не обрушивала, сколько синяков безудержным фейспалмом себе не наставила, сколько простыней Шантане в личной переписке с ужасом не накатала. Такое бешенство от просмотра сериала у меня было лишь один раз. Когда Сэм пил кровь Руби и шел устраивать разнос в промышленных масштабах. Уж и не чаяла повторения таких эмоций. И нате вам. В порыве защитить и оградить рука сама собой тянулась к ремню. При виде пистолета, я вообще с психом выключила серию. Это мне показалось уже за гранью бобра и зла. В голове ж сразу то тюрьма, то кладбище. Так уж вышло, что к этому моменту я совершенно забыла про Хоббса. Вылетел он у меня из башки со страшным свистом. Я была свято уверена, что гештальт с нападением закрыт. И воспринимала выбрыки Джастина как взросление, как типично самцовое желание самоутвердиться и показать свою крутость. И неслабо обалдела и удивилась, когда все переросло в «отпусти и забудь». И тут снова мысли растащило на два противоборствующих лагеря: громкое и почему-то голосом моей мамы «нельзя!опасно!рас!рас!» и тихое-тихое «зато успокоится и будет жить дальше с гордо поднятой головой». Знаете, вот я часто думала о том, что безумно не хочу быть матерью-наседкой и трястись над ребенком. Но блин, это будет очень-очень непросто. Тут сериального героя не могу самому себе предоставить и научится воспринимать его взрослым и ответственным за свои поступки, а что же будет с родной кровинушкой? Эх… есть еще куча направлений для работы над собой. Куча. На три жизни, не меньше.
А еще мне безумно было жаль волос. До разочарованного крика на максимум децибелл: «НЕЕЕЕТ!» Потому что у меня кинк на пальцы Брайана в Солнышкиных волосах. Но об этом в другом посте. Просто не могла не вспомнить.
Вторая часть сезона была совершенно не про Джастина, и мысли с первой по последнюю были не о нем. Но он там тоже был, так что все-таки скажу. Вот где настоящее испытание взрослой жизнью. Ему нужно было пережить. Пережить страх. Свой собственный, страх Брайана. Пережить истерики, закрытые двери и битую посуду. Не обижаться на болезнь и боль. Это безумно тяжело. Отделить болезнь от человека. Даже люди с прекрасным характером не могут переносить боль без морального давления на окружающих. А что говорить о таких сложных и гордых, как Кинни. Джастин справился. Поддержал, но не жалел. Заботился, но не нянчился. Я безумно ему за это благодарна. За суп. За «хрен уйду». За то, что стоял за финишной чертой и ждал.
Пятый сезон. Кодовое название: «Что за нахрен, Джас?»
Пожалуй, мнение о Джастине в пятом сезоне все-таки перенесу в следующий пост об отношениях. Потому что уже просто невозможно отделить. Джастина как личность от Джастина как любовника. Смешались в кучу кони, люди. Скажу только, что я была неприятно удивлена. И смотрела сквозь призму собственного восприятия, отсекая все лишнее.
Итого: Джастин – абсолютно несуразное сочетание широты души, бунтарского духа и розовой принцессовости. Но, блин, цепляет. И сразу заставляет себя полюбить. Вот просто потому что он такой.
Фух. Доктор, у меня все. Выносите.
@темы: QaF
-
-
07.01.2016 в 02:43А все остальные планеты сразу же свалили в астрал и не отсвечивали, пока ты не пала пред этой звездой)))
читать дальше
-
-
07.01.2016 в 12:06хотя бы только Брайана
Однозначно, но с чего то же надо было раскручивать сюжет))
ну это понятно
И слепо присоединяется к хору голосов "Сволочь!", как только дело касается Майки.
я на это вот как отвечу. у маленьких детей часто дурные взрослые спрашивают: кого ты больше любишь? маму или папу? Они говорят: одинаково. (в условно нормальной семье, конечно же). Взрослые люди могут позволить себе правду. Майкл - это точка приложения силы. Он по сути центр урагана. Весь остальной поток заботы, кудахтанья, разговоров за жизнь вертится по окружности вокруг него. Остальных зацепляет остаточной силой. Она мать одиночка, потрепанная жизнью. Она вцепляется в Майкла как в самое лучшее, что есть. Это правильно. Она будет защищать его наверное даже из комы. Но это не значит, что она не любит остальных. Вика, Брайана, Эммета, Джастина, Линдси и Мелани, Бена, своего чудного инспектора. Любит, еще и как. Но на распутье всегда сделает шаг в сторону СЫНА.
Честно. Вот Дебби единственная, чье отношение к событиям кажется мне обоснованным и каким-то логичным что ли.
Джастина на потом отложила?
-
-
15.01.2016 в 11:10ага